25.09.2024

Александр Князев: правительство Афганистана своими действиями демонстрирует определенную эволюцию

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России Александр Князев ответил на вопросы редакции общественно-политического издания «Союзники. ОДКБ»

 

— Противодействие вызовам и угрозам, исходящим с территории Афганистана, остается одним из ключевых направлений деятельности ОДКБ. В частности, в формате Организации действует Рабочая группа по Афганистану, в Центральноазиатском регионе коллективной безопасности проводятся совместные учения и операции силовых органов, утверждена Целевая межгосударственная программа ОДКБ по укреплению таджикско-афганской границы. Насколько эффективными Вам представляются эти усилия?

— Северо-восток Афганистана, граничащий с Таджикистаном, это достаточно сложная территория — в рельефном отношении, по составу населения, по транспортной доступности. Эти и ряд других сложностей и раньше обуславливали, и обуславливают сейчас то обстоятельство, что действующим афганским органам власти не всегда подконтрольны многие районы, особенно в горной местности. Нужно отметить и определенную слабость ныне действующего правительства движения талибов с точки зрения полноценного и необходимого контроля территории страны. Талибам удалось серьезно повысить уровень безопасности в стране в целом, но северо-восточные провинции, в первую очередь это провинция Бадахшан, в меньшей степени провинции Тахар и Кундуз, пока остаются местом дислокации ряда международных террористических группировок. Правительственным силам, которые ведут определенную антитеррористическую работу, должный контроль пока установить не удается. Поэтому таджикско-афганская граница, которая всегда была предметом особого внимания в ОДКБ, остается в таком же статусе и в настоящее время, и это вполне оправдано. Вообще, любые меры по охране границы носят всегда скорее упреждающий, превентивный характер, но, поскольку есть риски дестабилизации обстановки на границе, меры, предпринимаемые по линии ОДКБ, можно считать адекватными этим рискам.

 

— Государства — члены ОДКБ по-разному выстраивают отношения с де-факто властями Афганистана. Москва и Астана постепенно подходят к признанию и полноценному сотрудничеству. В Душанбе в гораздо меньшей мере склонны доверять талибам. Что в действительности представляет собой движение Талибан? Насколько его руководство заинтересовано в том, чтобы положить конец незаконному обороту наркотиков, деятельности террористических организаций и другим угрозам?

— Россия, Казахстан, Киргизия, а также приостановивший свое членство в ОДКБ Узбекистан, такие страны-соседи Афганистана как Иран, Китай, Туркмения, все они реализуют прагматичный подход к отношениям с де-факто властями. Можно вспомнить слова президента России Владимира Путина: нужно исходить из того, что движение талибов контролирует власть в стране и талибы для нас союзники по борьбе с терроризмом. Как и любая действующая власть, движение талибов, став этой властью, заинтересованы в ее стабильности и в стабильности в стране в целом. Прошедшие три года пребывания у власти нынешнего правительства достаточно убедительно опровергли многочисленные прогнозы о возобновлении гражданской войны, о расколе внутри движения талибов, о масштабной террористической угрозе и росте производства наркотиков и так далее. Кстати, в стране существенно сократился объем наркопроизводства, можно вспомнить события прошедшего лета в той же провинции Бадахшан, где из-за уничтожения опиумных плантаций происходили конфликты с местным населением...

Население в целом приняло власть движения талибов, тем самым обеспечив им легитимность внутри страны. Какой-либо институциональной оппозиции движению талибов в стране за все время, прошедшее после 15 августа 2021 года не возникло, это только виртуальное пространство полнится заявками на такого рода вакансию. Наша политика основывается на признании того обстоятельства, что вовлечение Афганистана в региональные отношения, прежде всего экономические, создаст дополнительные условия не только для восстановления экономики, но и для роста социальной стабильности в стране, в целом стабильности, что будет постепенно снижать и уровень тех рисков и угроз, которые пока сохраняются.

Таджикистан занимает особую позицию — как среди стран-участниц ОДКБ, так и среди стран-соседей Афганистана, стран-участниц ШОС. Практически все вышеперечисленные страны в своем отношении к нынешнему Афганистану исходят из декларативной теории государственности, то есть само объявление о создании нового правительства делает его субъектом международных отношений. Таджикистан, а вместе с ним и западные страны, рассматривает отношения с Афганистаном опираясь скорее на конститутивную теорию признания государства, согласно которой только признание другими государствами создает новое государство как субъект международного права. Внешнеполитическая практика наших стран, которые стремятся конструктивно подходить к отношениям с Афганистаном, постепенно отходит от надуманного клише о признании или непризнании правительства движения талибов. США и их союзники манипулируют этим вопросом, исходя из собственных интересов.

Тем не менее, реальная жизнь и прежде всего экономические интересы заставляют сотрудничать с Афганистаном и Таджикистан: тупиковое географическое положение и граница около полутора тысяч километров это те факторы, с которыми приходится считаться. Несмотря на постоянно декларируемое непризнание правительства талибов, Таджикистан после прихода к власти последних увеличил объемы экспорта в Афганистан электроэнергии, в основном восстановлена приграничная торговля, функционирует товарный транзит через Афганистан. Думаю, эта позитивная тенденция постепенно будет получать свое развитие в отношениях двух стран.

 

— На севере Афганистана есть территории, которые контролируют террористические группировки, в т.ч. аффилированные с ИГИЛ, не скрывающие своих агрессивных устремлений относительно стран Центральной Азии. Каковы их возможности и что может сделать международное сообщество для борьбы с ними?

— Своими контртеррористическими действиями талибы уже вынудили руководство наиболее крупной и небезызвестной группировки «ИГИЛ-Хорасан», или «Вилаят Хорасан» передислоцироваться в пакистанский Белуджистан. К слову, эта группировка обычно ассоциируется с Афганистаном, но в современных информационных условиях вести террористическую деятельность в разных странах — в Иране, в России, в Турции, где угодно, можно и находясь где-то далеко от Афганистана. В целом, «Вилаят Хорасан» конечно же представляет опасность, имея и зарубежное финансовое спонсорство, и используя трудное экономическое положение в Афганистане и странах Центральной Азии для рекрутирования сторонников и боевиков. Но тот факт, что в Афганистане ИГИЛ не смог создать что-либо масштабное, как на Ближнем Востоке, это определенная заслуга именно талибов, начиная с конца 2015 года, когда талибы начали свою войну с ИГИЛ. Фактически, как многими экспертами и прогнозировалось еще 7-8 лет назад, в Афганистане ИГИЛ довольно быстро трансформировался в обычную сетевую структуру наподобие «Аль-Кайды», способную лишь на проведение точечных террористических актов.

В деятельности этого «Вилаята» нужно обратить внимание на то, что несмотря на его интерес к Центральной Азии, в странах региона каких-либо явных признаков его активности не наблюдается. Все известные их теракты осуществлялись в последнее время в Иране, в России, в Турции… Такая адресность заставляет задуматься о том, кто может направлять их действия, тут можно вспомнить и о том, что организация теракта в «Крокус Сити Холле» была связана с СБУ Украины. Граждане стран Центральной Азии действительно акцентировано подвергаются вербовке, это факт, возможно те, кто действиями этой группировки руководит, видят страны Центральной Азии как будущий объект террористических атак, когда могут понадобиться как раз исполнители — выходцы из стран региона.

Другие террористические группировки, присутствующие на территории Афганистана, менее значимы, это мелкие группы, практически себя в качестве самостоятельных субъектов не проявляющие. «Ансаруллах», ИДВТ, ИДУ, еще несколько, все они сильно фрагментировались. Опасность для стабильности в Афганистане представляет собой «Техрик-е Талибан Пакистан», использующая территорию Афганистана в своей войне с правительством Пакистана. Это создает большие сложности в афганско-пакистанских отношениях, на границе между двумя странами и в пакистанском приграничье нередко доходит до серьезных боестолкновений.

Что касается возможностей стран региона, России, ОДКБ, возможно и ШОС, то прежде всего нужно поставить на более системный уровень то взаимодействие с афганскими государственными органам в сфере антитеррора, которое уже есть. Нужно работать с Главным управлением разведки правительства талибов, наверное, это может быть обмен разведывательной информацией, возможно — помощь техническими средствами и обучением сотрудников... Взаимодействие есть, можно отметить, что феврале нынешнего года состоялся визит председателя СГБ Узбекистана Абдусалама Азизова в Кабул — это высокий уровень взаимодействия. В Иране на основании информации, переданной талибами, уже предотвращено более полутора десятков терактов. Талибы рассматривают ИГИЛ не только как идеологических соперников, но и как пришлое, чужеродное движение и политическое явление в их стране, которое может привести афганское общество к очередной катастрофе. Это и создает основы для сотрудничества в сфере антитеррора. Правительство Афганистана своими действиями демонстрирует определенную эволюцию, которая при мирном развитии событий будет продолжаться и далее и, таким образом, система государственного управления, включая и контртеррористический компонент, должна становиться более эффективной.

 

— В центральноазиатском регионе напряжение вызвало решение афганского руководства об устройстве канала Куш-Тепа, которое предусматривает отбор воды из реки Амударья для орошения земель в северных районах Афганистана. Каковы аргументы сторон и способны ли эти действия привести к эскалации?

— Проект строительства канала Кош-Тепа первоначально рассматривался в 1970-х годах при первом президенте Афганистана Мохаммаде Дауде. Территории, которые по плану должны быть на основе этого канала орошены, были и являются чрезвычайно важными для использования в сельскохозяйственных нуждах, это орошение способно оказаться критически важным в плане обеспечения продовольственной безопасности Афганистана. В зоне Амударьи расположены наиболее плодородные земли севера Афганистана, это афганская часть, так называемой «Обручевской степи»: зона «слепых» дельт рек — бывших притоков Амударьи в пространстве от провинции Кундуз до города Андхоя на туркменской границе. Судя по всему, сейчас планируется создать в этом районе серьезную продовольственную (в первую очередь земледельческую) базу для всей страны. В советско-афганских договорах 1946 и 1958 года по пограничным вопросам, как и в двух соглашениях в 1961 и 1964 годах, вопросы вододеления в бассейне Амударьи не рассматривались. Позже было достигнуто соглашение, согласно которому Афганистан имел право на использование до 9 тысяч кубических метров воды из Пянджа и Амударьи. С 1980-х годов и до настоящего времени водозабор афганской стороны никогда не превышал 2 тысяч кубических метров. Будучи заинтересовано в орошении площадей под хлопководство, советское руководство стремилось поддерживать потребление Афганистаном воды Пянджа и Амударьи на минимальном уровне путем содействия Афганистану в развитии орошаемого земледелия на юге.

С тех пор тогдашняя правовая база не менялась, не была аннулирована, и, следовательно, имеет силу в соответствии с международным признанным процессуальным правом: государства-преемники остаются связанными обязательствами, включая вопросы, касающиеся границ, территорий и водных ресурсов. После 1991 года новые межгосударственные соглашения, созданные региональные структуры управления водными ресурсами Амударьи, например, Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия стран Центральной Азии (МКВК) уже никуда не включали Афганистан в качестве государства-участника. В 2002 году, а затем в 2014 году правительство Афганистана предлагало странам Центральной Азии заключить новый договор по разделу вод Амударьи. Однако это предложение афганской стороны не встретило понимания и поддержки у соседей по региону. Афганистан просто игнорировали, пользуясь внутриполитической афганской нестабильностью. И такое отношение сохраняется: весной нынешнего года МКВК, в работе которой участвуют Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, в очередной раз распределяло квоты на забор воды, полностью игнорируя существование Афганистана.

С точки зрения соображений исторической справедливости, заинтересованности стран региона в стабилизации в Афганистане, а также международного права, Афганистан как страна, находящаяся на втором месте после Таджикистана по формированию стока Амударьи, имеет полное право на увеличение своей доли водозабора из Амударьи, причем примерно в таких объемах, на которые он рассчитывает путем строительства канала Куш-Тепа. Естественно, это строительство вызывает алармистские настроения в странах бассейна Амударьи. Вся проектно-сметная документация и первый этап геодезических работ по маршруту канала были проведены при финансовой поддержке американского USAID и это в настоящее время активно муссируется в СМИ и социальных сетях противниками талибов, интерпретируется как «американское финансирование строительства канала». На самом же деле, проект создавался для тогдашнего правительства, а правительство талибов просто приступило к его практической реализации в интересах страны.

Решение этой проблемы нужно рассматривать по трем главным позициям. Первое: полное обновление всей международно-правовой базы с полноценным учетом интересов и прав Афганистана с необходимой детализацией всех вопросов вододеления, предусматривающей и неординарные ситуации, связанные с общим многолетним уменьшением стока Амударьи. Второе: необходимо вовлечение заинтересованных стран бассейна в реализацию проекта строительства канал вплоть до вероятности инвестирования, продолжение строительства должно осуществляться при этом с использованием более современных технологий, позволявших бы избежать потерь воды при эксплуатации канала в последующем. Ну, и, в-третьих, общерегиональный рост дефицита водных ресурсов (в частности, ускоренное таяние ледников Тянь-Шаня и Памира) делает для всех без исключения стран региона актуальным максимально быстрый переход к использованию водосберегающих технологий во всех сферах жизнедеятельности.

 

— В Афганистане сложилась очень тяжелая социально-экономическая обстановка. Данные ООН свидетельствуют о том, что на грани голода находится почти половина населения страны. Есть ли у Афганистана ресурсы для преодоления накопившихся проблем?

— Фактически, правительству пришлось работать на микроэкономическом уровне, почти постоянно находясь где-то на грани от того, что называется гуманитарной катастрофой. О каком-то макроэкономическом стратегировании вряд ли приходится говорить и сейчас. Тем не менее, сейчас заметно небольшое оживление в экономике: запускаются предприятия, простаивавшие десятилетиями, создаются рабочие места. Пусть масштаб этого не так велик, как хотелось бы, но позитивные тенденции есть. В любом случае, ведется тактическая экономическая работа, которая дает возможность экономике страны, той, которая есть, держаться на плаву. Ну, и необходимо добиваться возвращения американцами замороженных 7,5 миллиардов долларов афганских золотовалютных резервов и 2,5 миллиардов долларов мировой гуманитарной помощи.

 

— В настоящее время активно обсуждаются различные транспортно-логистические проекты с участием государств Центральной Азии, в частности, китайский «Шелковый путь», строительство железной дороги к южно-иранским портам. Каковы перспективы реализации этих планов и как они скажутся на ситуации в регионе?

— Думаю, что все такого рода проекты — транспортные, промышленные, энергетические — все они важны для Афганистана. Страна чрезвычайно отстала в своем развитии и просто выживать бесконечно не сможет. Среди проектов, которые могли бы стать по-настоящему прорывными, я бы в первую очередь назвал проект Трансафганской железной дороги Термез — Наибабад — Логар — Харлачи», которая должна выйти к пакистанским портам Карачи и Гвадар, проект, продвигаемый Узбекистаном и поддерживаемый «Российскими железными дорогами». В случае успеха это была бы самая восточная ветка международного транспортного коридора «Север-Юг», в настоящее время чрезвычайно актуального для России для выхода на рынки стран бассейна Индийского океана. Это дало бы сильные импульсы развития и для Афганистана, и для стран Центральной Азии. А продолжением этого проекта мог бы стать существующий в Иране проект строительства железной дороги из Герата в направлении афганских провинций Гор и Дайкунди, где она логично соединилась бы с Трансафганской дорого. Недавно появился и конкурирующий проект, продвигаемый Туркменистаном и Казахстаном, по маршруту Тургунди — Спинбулдак, но мне кажется, что проект Узбекистана имеет больше шансов на реализацию, да и с точки зрения развития афганской транспортной инфраструктуры он был бы полезнее. Есть очень давний проект газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ), к которому проявляет интерес российский «Газпром» с тем, чтобы реверсивно подавать в него и российский газ. Но самое главное все-таки — Афганистану нужны инвестиции в создание промышленных предприятий, в ином случае он останется едва ли уже не навсегда лишь транзитной территорией и источником минеральных ресурсов… И, что важно: эти инвестиции в экономику и инфраструктуру будут одновременно и инвестициями в безопасность большого региона, окружающего Афганистан. В условиях оккупации страны США и НАТО и существования коллаборационистских правительств, создававших в стране ситуацию общестранового вооруженного конфликта, все эти проекты перспектив реализации просто не имели.