08.07.2019

В конце мая нынешнего года в Таджикистане, в колонии строгого режима Кирпичная», расположенной в Вахдатском районе, в поселке Рохати произошли столкновения между заключенными и надзирателями.

По некоторым данным, группа из трех десятков заключенных, вооружившись ножами и другими острыми предметами, захватила в заложники трех тюремных надзирателей, и предприняла попытку прорваться за периметр исправительного учреждения. Волнения удалось локализовать только после того, как на место ЧП направили спецподразделение Управления режима и надзора (аналог российской ФСИН). Спецназовцы без лишних уговоров ликвидировали в короткой схватке зачинщиков и убийц сотрудников колонии.

В «Кирпичной» содержатся примерно 1500 заключенных, подавляющее большинство которых осужденные члены запрещенных в Таджикистане ИГИЛ, «Хизб-ут-Тахрир», Партии исламского возрождения.

До этого в ночь на 8 ноября 2018 года имел место бунт в худжандской колонии №3/3. По официальным данным в ходе подавления беспорядков погибли 23 человека, среди них — двое сотрудников колонии.

А буквально чуть больше недели назад уже в душанбинской тюрьме № 1 заключенные намеревались устроить массовые беспорядки. По некоторым данным «двадцать заключенных, которые хотели устроить бунт в первой тюрьме, переведены в отдельное помещение. К бунту заключенные подготовились основательно – в тайнике были обнаружены арматура и куски железа». Надо ли говорить, что практически все зачинщики беспорядков – террористы, приговоренные к длительным срокам заключения за членство в экстремистских организациях.

Кто-то скажет: мол, какое отношение к такой солидной и уважаемой организации, как ОДКБ имеет бунт заключенных в Таджикистане? Однако более внимательный читатель наверняка обратит внимание на одну повторяющуюся деталь: во всех случаях зачинщиками бунтов и беспорядков были осужденные экстремисты их запрещенных террористических структур. Это во-первых… А во-вторых, такие вот зачинщики, будучи прихваченными за различные преступления и по чисто уголовным статьям, и по террористическим уже на территории РФ - отбывают заключение не только в Таджикистане, но и в российских тюрьмах, колониях тоже.

Так что, не надо думать, что проблема активизации игиловцев в местах лишения свободы – это головная боль исключительно, скажем, Таджикистана. На самом деле, это уже становится общей заботой и практически всех среднеазиатских республик, и России. Дошло до того, что сегодня руководители пенитенциарной системы нашей страны вынуждены признать: наличие радикальных групп заключенных-мусульман в местах лишения свободы – стало сегодня серьезной проблемой для администраций колоний и прочих подобных учреждений. А известный российский исламовед и заместитель председателя Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Роман Силантьев вообще утверждает, что мы имеем дело не просто с группами осужденных террористов и радикалов, а с самыми настоящими, так называемыми, «тюремными джамаатами».

Кстати, об этом тревожном явлении на прошедшей на днях пресс-конференции говорил журналистам исполняющий обязанности Генерального секретаря ОДКБ Валерий Семериков. Так что, сами понимаете, проблема эта серьезная, и к вопросам безопасности стран-участниц Организации имеет самое непосредственное отношение.

Но хоть что-нибудь известно об этих джамаатах? «Что-нибудь» известно… По данным ФСИН, сейчас насчитывается около 300 тюремных джамаатов и объединяют они более 10 тысяч последователей. Кроме того, наблюдается тенденция к объединению их в единую структуру. Во всяком случае, такие данные на одной из межведомственных конференций, посвященной экстремизму в местах лишения свободы обнародовал старший преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности Института повышения квалификации работников ФСИН России Владлен Степанов.

Следует понимать, что эти джамааты состоят не только из радикалов, отбывающих наказание за экстремистские преступления. В исправительных учреждениях имеется немало тех же ваххабитов, которые сидят и за разбой, и за кражи, и за наркотики. Этот факт сильно затрудняет выявление экстремистски настроенных заключенных. Например, в ульяновских и новосибирских колониях были джамааты, участники которых сидели в основном за разбойные нападения.

Справедливости ради стоит сказать, что тюремные джамааты уже появляются не только в России, но и в тюрьмах Казахстана, Киргизии, странах Западной Европы, США, и других.

Что представляют собой эти джамааты? По мнению экспертного сообщества, «это некие ячейки со своей иерархией».

- Во главе обычно становятся … приверженцы радикальных форм, - утверждает тот же Роман Силантьев, - Имея связи на воле, они начинают угрозами и обещаниями разных благ вербовать сторонников среди заключенных абсолютно разного типа. Например, осужденным с самым низким положением обещают изменить их статус, говоря, что в их джамаатах нет ни «опущенных», ни блатных, все являются братьями. При этом к джамаатам нередко присоединяются заключенные, которые ранее не исповедовали ислам. Но став мусульманами, огни сохраняют эти взгляды и на воле, и даже участвуют в терактах. Во всяком случае, Роман Силантьев располагает фактами относительно того, что «те, кто принял ислам в тюремных джамаатах - впоследствии стал террористом».

- Таких случаев сотни, - говорит он.

Вот характерный пример: в апреле 2016 года в селе Новоселицкое Ставропольского края было совершено дерзкое нападение трех террористов-смертников на отделение внутренних дел. Атака была отбита, террористы уничтожены. А в ходе следствия выяснилась: все нападавшие раньше были обычными уголовниками, а ислам приняли во время отбывания наказания в колонии.

Можно вспомнить и случай с небезызвестным Кириллом Присяжнюком. Он был неонацистом, совершил преступление, получил срок. В местах заключения вступил в ИГИЛ. На свободу вышел уже радикальным исламистом, и стал вербовщиком будущих террористов.

Что еще?

Имеются данные, что, в частности, в некоторых московских СИЗО мусульмане составляют до 50% от общего числа заключенных. В основном это выходцы из Средней Азии, которые подозреваются в совершении как различных бытовых, так и террористических преступлений. Но, по сути, в своей массе они становятся питательным бульоном для игиловцев и прочих всякого рода экстремистов, «отцов-основателей» джамаатов.

Что касается непосредственно мест лишения свободы, то мы вынуждены констатировать: сегодня в дополнение к «красным» зонам, которые полностью контролирует администрация, и «черным», где заключенные живут по так называемым воровским понятиям, прибавились «зеленые» лагеря, которыми негласно управляют исламисты. То есть, на смену воровским понятиям, определявшим поведение осужденных, приходит исламский фундаментализм. При этом тюремные джамааты нередко конфликтуют как с администрацией, так и с криминальными авторитетами.

Например, в интернете можно прочесть историю о том, как феврале этого года в одной из тувинских колоний произошел конфликт между заключенными мусульманами и вором в законе Русланом Гегечкори по кличке «Шляпа Младший». Мусульмане отказались подчиняться криминальному авторитету. В отместку Гегечкори и два десятка его подручных разгромили оборудованную в колонии мечеть и избили восьмерых находившихся в ней выходцев из Дагестана и Чечни. После этого в интернете появились ролики с угрозами в адрес «Шляпы» и призывами к «братьям по вере» перестать считаться с криминальными авторитетами. Вора в законе пришлось буквально спасать - в разгар конфликта его в срочном порядке перевели в другую колонию.

Или вот еще факт… В июле 2016 года в Хакасии в ИК-35 произошли беспорядки. Утихомирить заключенных удалось только с помощью спецназа. Позднее тюремное начальство заявило, что зачинщики бунта — это мусульмане, преимущественно таджики, киргизы и азербайджанцы, которые также требовали, чтобы им разрешили молиться в любое время, а не когда положено распорядком, позволили курить, где угодно, не здороваться с администрацией, не застегивать верхнюю пуговицу на форме.

Дело даже до Госдумы дошло. Там предложили создавать специальные колонии для террористов и экстремистов, чтобы оградить остальных заключенных от их влияния. Но насколько это будет эффективным?

- Таджикский опыт показывает, что так называемые зеленые зоны, концентрирующие террористов, не оправдывают своего существования, - полагает Роман Силантьев, - В таких учреждениях вероятность беспорядков слишком высока. Чем выше концентрация радикалов, тем сильнее опасность волнений. Логика в создании таких учреждений, конечно, есть: в таких местах будет исключена возможность вербовки неофитов. С другой стороны, возле каждой подобной зоны придется размещать как минимум роту спецназа, а то и батальон. Это палка о двух концах.

И как, скажите, тогда противостоять этой беде? Может быть, следует бороться с этими джамаатами, изолируя их участников? Но это возможно, когда перед нами несколько человек. А если триста, пятьсот? По мнению экспертов, изолировать радикалов друг от друга просто технически невозможно, к тому же, лишь единицы из этой массы способны к перевоспитанию. Следовательно, этих людей надо лишать российского гражданства, и отправлять на историческую родину.

Но пока экстремисты находятся не в родных стенах, а в наших – как с ними быть? Может быть привлечь к работе с «питательным бульоном» джамаатов исламское духовенство? И снова проблема… Дело в том, что в республиках и областях, где исповедуется традиционный ислам такой подход приносит некоторые плоды. А вот в регионах, где о мусульманстве имеют приблизительное представление – может случиться и обратное. Так, по словам Силантьева, в Ульяновске был случай, когда местный, так называемый, муфтий сам стал инициатором создания террористической ячейки.

Тем не менее, принято решение, согласно которому уже в августе нынешнего года представители Духовного управления мусульман будут читать московским сотрудникам пенитенциарных учреждений лекции об исламе. «Семинары будут проводиться в рамках общей служебной подготовки, - говорят в штаб-квартире УФСИН РФ по Москве, - сотрудники ФСИН должны иметь представление об исламе, чтобы уметь выявлять среди подследственных тех, кто исповедует радикальный ислам».

Среди тех, кто будет читать такие лекции - имам Шамиль-хазрат Арсланов. Он говорит, что бывают случаи, когда заключенные, прикрываясь верой, пытаются добиться послаблений для себя со стороны администрации и для этого специально провоцируют конфликты.

- Например, в СИЗО проводится обыск: сотрудники заходят в камеру, а заключенные мусульмане начинают молиться в этот момент. Их просят выйти, но те отказываются покидать камеру, - рассказывает Арсланов. - В результате происходит конфликт. Заключенные пишут жалобы, что мусульманам запрещают молиться. Хотя на самом деле всевышний не возбраняет прервать молитву и дочитать ее потом.

Сам Арсланов работает с заключенными в четырех следственных изоляторах Москвы: в «Бутырке», «Тройке» на Пресне, «Медведе» и «Печатниках». Каждую из тюрем имам навещает раз в неделю.

- Во всех четырех СИЗО есть молельные комнаты. На богослужения заключенные приходят по своему желанию. Обычно набираются группы от 30 до 60 человек», — рассказывает имам.

Примечательно, что заключенные, проповедующие радикальные течения ислама, на эти богослужения не ходят. При этом имам Шамиль-хазрат Арсланов не исключает, что они могут вести пропагандистскую деятельность в камерах.

Конечно, во ФСИН не простачки работают, и здесь этой проблеме уделяют большое внимание. Во взаимодействии с другими правоохранительными органами проводятся мероприятия по предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, а также нарушений установленного порядка отбывания наказания, в том числе и по пресечению деятельности лиц, исповедующих экстремистскую идеологию. В пресс-службе ФСИН говорят, что «в соответствии с нормативными требованиями лица данной категории ставятся на соответствующий профилактический учет, с ними проводятся адресные профилактические и воспитательные мероприятия». Проще говоря, как только возникает подозрения, что кто-то ведет вербовку, администрация колоний старается их немедленно изолировать от остальных заключенных.

Но нам следует помнить, что проблема, о которой идет речь – забота общая, а не только правоохранителей. Тем более, что по мнению экспертов, профилактические беседы с экстремистами, стоящими на профучете, фактически безрезультатна. Лица, отбывающие наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, являются одной из самых сложных категорий осужденных. Они плохо поддаются коррекционному воздействию, так как имеют стойкие религиозно-националистические убеждения, низкий образовательный уровень, демонстрируют плохое знание русского языка.

Так что вопрос пока что остается открытым.

Владимир Попов