24.10.2019

Очень скоро российская общественность, благодарные потомки будут отмечать одну из важнейших дат в отечественной истории – начало контрнаступления советских войск под Москвой. Из любого учебника, любой хрестоматии вы узнаете, что «5 декабря 1941 года Красная армия перешла в контрнаступление по всему фронту под Москвой, проведя при этом ряд успешных фронтовых наступательных операций и к марту 1942 года отбросила врага на 150-300 километров от столицы».

На сайте министерства обороны России читаем: «на рассвете 5 декабря, вопреки всем прогнозам фельдмаршала фон Бока о невозможности перехода советских войск в большое контрнаступление, соединения левого крыла Калининского фронта, а в 14 часов — и правого фланга 5-й армии нанесли удары по врагу»... Контрнаступление началось… И теперь 5 декабря мы отмечаем, как День воинской славы России.

Пятый день первого зимнего месяца… Но мало, кто знает, что еще за неделю до официальной даты действительно страшного и отрезвляющего удара по немцам советский генерал Павел Белов … уже гнал фашистов. Именно он, Павел Алексеевич Белов в районе подмосковных Ступина и Каширы малыми силами, по сути, нокаутировал знаменитого немецкого коллегу, отца германских танковых войск Гейнца Гудериана. Это на самом деле удивительные страницы отечественной истории. Истории, которой можно и должно гордиться. И она стоит того, чтобы мы сегодня познакомились с этими страницами.

Итак!

Разные судьбы…

Гудериан старше Белова на девять лет. Он из небогатой, но дворянской семьи. Родился и вырос на берегу Вислы, в прусском городке Кульме (теперь это территория Польши).

Павел Белов – из семьи фабричного служащего. Детство прошло в Шуе, в междуречье Волги и Клязьмы, что в Ивановской области

Гейнц Вильгельм окончил военное училище и военную академию. Во время 1-й мировой войны находился на штабных должностях. Павел Алексеевич работал табельщиком, телеграфистом на станции в Иваново-Вознесенске. В 1916 году был призван в армию, воевал рядовым в эскадроне гусарского полка. В 1917 году окончил школу прапорщиков.

В 1939 году танки Гудериана участвовали во вторжении в Польшу, где он реализовал на практике свои действительно передовые идеи по массированному применению бронетанковых сил. Потом была французская кампания, которая длилась с 10 мая по 22 июня 1940 года. За месяц с небольшим немцы наголову разбили французские вооруженные силы, а попутно, по сути, не останавливаясь, захватили Бельгию и Нидерланды. Главную скрипку здесь сыграли опять же танки Гудериана.

В СССР Гудериан вторгся, будучи командующим 2-й танковой группой, которая с октября 1941года стала 2-й танковой армией.

Павел Белов 22 июня 1941 года встретил командиром 2-го кавалерийского корпуса. С упорными арьергардными боями отходил от Тирасполя. В ходе Киевской операции вел успешные оборонительные бои.

Вот такие разные судьбы… А в чем они были похожи? Тот и другой в итоге дослужились до звания генерал-полковник. И тот и другой воевали инициативно, предпочитали самостоятельные действия.

… И вот они встретились. Опытный, хитрый «танковый гений» Гудериан, который вскрывал оборону европейских армий, как консервные банки со свиным фаршем. Убежденный антикоммунист. Предписывал своим солдатам «не задумываясь расстреливать коммунистов и евреев». Известен также тем, что предлагал высшему командованию вместо штурма Москвы остановиться и перейти к обороне. В 1945 году убеждал Гимлера, Геринга и Розенберга не сопротивляться американцам.

… И советский генерал Павел Алексеевич Белов, который защищал свою Родину, войска которого никогда не были разгромлены.

Один пришел убивать, грабить и жечь, а второй – защищал Родину, защищал жизнь. Судьба свела их на одном поле брани, и военно-полевому богу было угодно начать это противостояние именно с 24 ноября.

В своих «Воспоминаниях солдата» Гудериан позже напишет: «24 ноября 10-я мотодивизия заняла Михайлов, 29-я мотодивизия продвинулась на 40 км к северу от города Епифань. 25 ноября боевая группа 17-й танковой дивизии подошла к Кашире. Наш сосед справа занял Ливны…».

И в этот же день, 24 ноября в кабинет Сталина прибыли срочно вызванные им Шапошников и Жуков. Один из острейших вопросов - рывок Гудериана на южном крыле Западного фронта.

Говоря о положении под Каширой, Сталин обратил внимание собеседников на то, что «расстояния от Оки - сто километров», и что открывается «хорошее шоссе для танков Гудериана». Он также поинтересовался у Жукова: мол, какие меры приняты?

— Я повернул туда кавкорпус Белова, - ответил Георгий Константинович…

Легко сказать «повернул»… Чтобы закрыть брешь на ступинско-каширском участке, кавалеристам Павла Белова необходимо было пройти маршем около 100 километров и, не исключено, сходу вступить в бой.

Как сам Павел Белов воспринял эту каширскую угрозу? В своем фронтовом дневнике он написал тогда: «24 ноября 1941 года. Верх. Шахлово

Неожиданно получил новую задачу. Корпусу надлежит совершить фланговый марш в район Зарайск и Чернево. Тяжело достается 9 кд. Ее прежняя задача была двигаться в район Лопасня. Теперь же, не получив отдыха, придется произвести крутой поворот…».

Крутой поворот на Юг

Прошло чуть больше суток, и 26 ноября 1941 года к 8.00 генерал Белов прибыл в Каширу. Там уже находились начальник штаба полковник Грецов и командир кавалерийской дивизии полковник Баранов с небольшой частью своего штаба. Белов вызвал Баранова и приказал: первый же полк, который подойдет к Кашире, использовать для обороны ближних подступов к городу.

Около 15.00 к ступинскому рубежу подошел 131 кавполк полковника Синицкого. «Состояние полка было тяжелым, - пишет Белов, - Никто не ехал верхом. Все вели лошадей в поводу. Оказывается, большинство лошадей не подкованы, так как нет подков... Дивизия совершила более 100 километровый марш…».

Вот, с какими силами генерал Белов начал затыкать брешь на ступинско-каширском участке. Интересная деталь. Что касается населения и руководства Ступина, то очевидно, что здесь была проделана большая работа. На левом берегу Оки, на протяжении нескольких километров установили два ряда металлических ежей, вырыли окопы и ходы сообщений, поставили доты. От 1-го подъема за Соколовой пустынью до старицы Бездонки разместили доты и дзоты, пулеметные бронеколпаки, вырыли окопы. От Кременья до Жилёва возвели оборонительный рубеж протяженностью 40 км. Что важно: противотанковые ежи и надолбы изготавливались опять же ступинцами – на площадках металлургического комбината. Более того, уже в ноябре по просьбе генерала Белова здесь пекли хлеб для кавалеристов, а ступинские металлурги выковали для конницы корпуса подковы, в которых та нуждалась самым острым образом.

В то же время, военные, дислоцированные в Ступине и в Кашире оказались, мягко говоря, разобщены. «Оказалось, что в Кашире много разрозненных частей, которых никто не объединял, - фиксирует в дневнике Белов, - Всем им начали ставиться задачи. Например, 352 отд. зенитному дивизиону, инженерному батальону, курсам младших лейтенантов 49-й армии, школе младших командиров той же армии и остаткам 173 сд...».

… Первоочередная задача: все имеющиеся силы - на рубеж реки Мутенки. Инженерному батальону ставить противотанковые мины.

… Прибыл начальник разведки майор Кононенко. С ним на двух грузовиках разведывательное подразделение. Разведгруппу немедленно в поиск. Район поиска – окрестности деревни Пятница и фланги.

Стоит добавить, что вся эта работа по организации обороны Ступина и Каширы протекала далеко не в комфортных условиях. И на Каширу и на Ступино немцы то и дело обрушивали бомбовые удары. «… Мне приходилось становиться в простенок между окнами, потому что две бомбы упали напротив почты, и осколки выбили стекла, - писал в своем фронтовом дневнике Павел Белов, - На коммутаторе работали две телефонистки: одна молодая, другая пожилая. Молодая настолько перетрусила, что прекратила работу, старая же (Козлова) наоборот не прекращала работы и обеспечила мне переговоры со Шреером в Зарайск».

… Подошел 131-й Таманский кавалерийский полк подполковника Синицкого. Бойцы вели коней в поводу. Белов знал, что они шли маршем двое суток, практически без отдыха и сна, делая лишь короткие привалы. Тем не менее, таманцы, опережая график марша, прошли Ступино, и уже в 15.00 вместе с артиллерией заняли оборону на самом опасном участке, перекрыв шоссе из Пятницы на Каширу.

А теперь – внимание! В тот день, 26 ноября, немцы имели полную возможность с ходу захватить Каширу, переправы через Оку и ворваться в Ступино. У них был один-единственный шанс, но воспользоваться этим шансом они не смогли.

Итак, оцениваем силы врага. Разведчики Кононенко установили, что к исходу дня в населенных пунктах Пятница, Барабаново, Зендиково, Мицкое сосредоточились части 17-й танковой дивизии и отдельный танковый отряд СС. Это порядка ста танков и штурмовых орудий. Плюс превосходство в воздухе… Правее действует 4-я танковая дивизия немцев, нацеленная против нашей 112-й танковой. И это только установленные силы немцев.

Что с нашей стороны? Каширу и Ступино обороняют кавалерийская дивизия генерала Баранова и подчиненные ему подразделения местного гарнизона. Танков нет. Артиллерии немного. Справа 112-я танковая дивизия скована боями с сильным противником. Слева, в районе Озер, только сосредоточивается 9-я кавалерийская дивизия Осликовского. В Зарайск должна прибыть 9-я танковая бригада. Это все. Дальше на восток наших войск нет почти до самой Рязани.

И что делать? Оставив за спиной Ступино, занять позиции и мужественно стоять насмерть? Будем откровенны: другой генерал вполне вероятно так бы и поступил. Но такое решение означает, по сути, сдачу города. Потому что немцы в подобной ситуации действуют по своей надежной, не единожды опробованной схеме – отутюжить наши окопы массированными ударами авиации, потом артиллерии, потом бросить танки. Те, кто уцелеет – подожгут пусть даже 20-30 машин. Но остальные ворвутся в город, и пойдут прямиком на Москву. Так что пассивной обороной город не удержать.

И вот, какое решение принимает в этой ситуации генерал-майор Белов: 5 кд (кавалерийская дивизия) удерживает Каширу; 9 кд переправляется у Озер через Оку и наступает противнику в его правый фланг через Ожерелье; 9 танковая бригада с двумя отдельными танковыми батальонами через Коломну сосредоточивается в Зарайске, откуда наступает левее (южнее) 9 кд, также во фланг прорвавшейся группе Гудериана.

Листая дневник генерала…

Дальше, судя по торопливым запискам Белова во фронтовом дневнике события разворачивались следующим образом…

27 ноября 1941 года. Кашира

Танки и пехота противника подошла к Кашире и остановлены нашей обороной в четырех километрах от города…

… Моя 9 кд запаздывает, да и 5 кд еще не сосредоточилась полностью. Это естественно, потому что лошади сырые, не втянутые в поход и на 30% некованые. Земля мерзлая, без снега. Радио передает указ Президиума Верховного Совета о присвоении гвардейского звания, как корпусу, так и дивизиям. Ура! Мы — гвардейцы!

28 ноября 1941 года. Ступино

Штаб переехал в Ступино, а НП остался в Кашире... До сих пор еще нет ни танковой бригады, ни танковых батальонов. Полковник Таранов даже ни о чем не доносит. Приехал Милославский, который доложил, что Таранов бездействует. Написал распоряжение об отстранении Таранова от должности и прошу командующего фронтом отдать его под суд. Вместо Таранова и одновременно командиром танкового отряда в составе двух батальонов назначаю начальника штаба корпуса полковника Грецова.

Я решил, не ожидая танковой бригады, наносить фланговый удар противнику двумя танковыми батальонами и придаю этому удару очень большое значение…

29 ноября 1941 года. Ступино. Кашира

Попытки противника овладеть Каширой не удались. Хотя 173 сд дралась нестойко, и противник ее потеснил, зато 5 кд, ее артиллерия, а также местный зенитный дивизион нанесли немцам серьезные потери в танках и пехоте. Я считаю момент наиболее удачным для контрудара, пока Гудериан не подтянул свои резервы. Поэтому решаю начать наступление, не ожидая танков…

… Мой штаб корпуса и штаб Захаркина перешли в бомбоубежище авиазавода. Это первоклассный командный пункт, но не для наступления, а для обороны.

30 ноября 1941 года. Ступино

Связь с подчиненными работает отлично. Танковый отряд полковника Грецова удачно атаковал танковую часть противника в Барабановка. Этот удар сыграл большую роль, так как Барабановка является тылом передовых частей противника, ведущих бой под Каширой, а именно в селе Пятница. Правда, немцы последующими действиями выбили отряд Грецова из Барабановки, но все же появление наших танков в тылу у немцев продолжает оказывать свое влияние на ход событий.

… В ночь с 28 на 29 мои главные силы перешли в контрнаступление. Главное внимание я уделял противнику в деревне Пятница. По моим данным там находится танковый батальон противника с количеством танков около 30 штук и мотопехота. Пятница нами окружена, но немцы обороняются упорно. В этом положении удар Грецова по д. Барабановка для немцев крайне невыгоден.

Получаю непрерывные сведения, что Пятница нами занята еще ночью и поэтому по телефону даю распоряжение оставить в деревне Пятница не больше одного полка 5 кд, а остальными силами 5 и 9 кд начать преследование противника, согласно ранее указанному мною плану в общем направлении Мордвес-Венёв. При этом мой замысел заключается в том, чтобы населенные пункты на этой большой дороге в лоб не брать, а каждый раз брать в клещи силами обеих дивизий…

… Каков же вывод? Немцы слишком поздно поняли замысел Белова: удар в центре сочетается с более опасными ударами на флангах. А, как говорится, в сухом остатке они не смогли захватить переправы через Оку, не смогли ворваться в Ступино и, следовательно, продолжать наступление. Мало этого – враг остановился и попятился. Белов переиграл Гудериана.

Еще 27 ноября, вечером, Жуков докладывал Верховному главнокомандующему: "Белов с утра начал действовать. Продвигается вперед… По состоянию на 16.00 27.11 противник отошел на три-четыре километра. Захвачены пленные... 112-я танковая дивизия ведет бой в шестнадцати километрах юго-западнее Каширы".

Боевые порядки немцев отделяло от Оки, а значит от дороги на Москву всего четыре километра. Но они их не прошли. Эти километры оказались, своего рода, сжатой пружиной, которая разомкнулась и стала теснить врага от подмосковных рубежей, на Запад, на Берлин…

Ночной звонок Верховного…

И еще одно важное обстоятельство хотелось бы отметить. У некоторых публицистов довелось прочитать, что, мол, успех Белова в этих ноябрьских боях объясняется тем, что о нем как бы забыли в Москве, а, значить, не мешали. Дескать, воюет человек, ничего не просит, ну и ладно. А раз так – тот наконец-то сумел проявить полную самостоятельность. Это совсем не так. Потому что на самом деле никто о кавалеристах генерала Павла Белова не забывал. И, скажем, 26 ноября, как раз в самый напряженный день этого противостояния, Белову позвонил Сталин. В своем фронтовом дневнике Павле Алексеевич зафиксировал это следующим образом…

«… Я взял трубку. Товарищ Поскребышев передал мне, что он передает трубку товарищу Сталину. По свежей памяти записываю содержание переговоров.

Сталин: Как Ваше здоровье?

Я: Прекрасно.

Сталин: Я пришлю Вам два танковых батальона.

Я: Спасибо.

Сталин: Куда их Вам направить?

Я: Мост через Оку у Каширы очень слаб и не выдержит танка. Поэтому прошу направить через Коломну в Зарайск. В Зарайске находится мой офицер, который встретит танковые батальоны.

Сталин: Не нужно ли Вам еще ППШ?

Я: Очень прошу прислать.

Сталин: Не нужны ли Вам две стрелковые бригады?

Я: Это было бы очень кстати, и прошу их направить прямо в Каширу.

Сталин: Я Вам их пришлю. Это бригады новой организации. Они укомплектованы отборными людьми и приспособлены для подвижных маневренных действий.

Пауза

Сталин: Тов. Белов! Вы представьте свои кавалерийские дивизии к званию гвардейских. Это нужно было сделать раньше, но я виноват, что не поставил вопрос перед правительством. Ваши дивизии отлично дрались на Украине и имели большие потери в тяжелых боях под Москвой.

Я: Завтра же представлю, товарищ Сталин.

... Комментарии, надо полагать, излишни.

Гудериан лукавит

Об этом периоде войны Гейнц Гудериан рассказывает в своих «Воспоминаниях солдата». Доступный труд. В 1999 году даже у нас напечатан - в Смоленском издательстве «Русич»… Так вот, генерал Гудериан чуть ли не в каждом абзаце своих мемуаров, а также в письмах жене жалуется, в частности, на «страшные русские морозы», и на «свежие, сытые, тепло одетые сибирские части». Вот его письмо к жене Маргарите от 21 ноября 1941 года: «Страшный холод, жалкие условия расквартирования, недостаток в обмундировании, тяжелые потери в личном составе и материальной части, а также совершенно неудовлетворительное состояние снабжения горючим - все это превращает руководство боевыми операциями в сплошное мучение…».

Вот другой фрагмент из воспоминаний: «4 декабря. 43-й армейский корпус занял исходные позиции для наступления, а 296-я пехотная дивизия, которой командовал генерал Штеммерман, продолжала свой тяжелый марш по направлению к Туле. О переходе дивизии в наступление в этот же день не могло быть и речи. Температура упала до минус 35 градусов. Авиаразведка донесла о передвижении крупных сил противника из Каширы на юг…».

А вот что пишет тот же самый Гудериан о буквально следующем дне – 5 декабря: «43-й армейский корпус пытался перейти в наступление, но не смог… В районе действий 29-й мотодивизии русские войска, поддержанные танками, атаковали северо-восточное Венева. Опасность, угрожавшая флангам и тылу 24-го танкового корпуса, соединения которого находились севернее Тулы и из-за 50-градусного мороза были лишены возможности передвигаться, ставила под сомненье целесообразность дальнейшего продолжения наступления…».

Одним словом, с немецкой педантичностью генерал Вермахта внушает мысль: во всем виноват «генерал мороз». Но генерал лукавит. Во-первых, в стужу несладко всем – и немцу, русскому, и даже, однако, якуту. А во-вторых, каких-то жутких морозов в столичном регионе в те трагические дни просто не было. А какие были?

Я смотрю на график температур ноября – декабря 1941 года, составленный тогда же дежурными специалистами метеостанции Центрального аэродрома на Ходынском поле в Москве. В период с 15 по 29 ноября средняя температура воздуха колебалась от минус 12 до плюс одного градуса. Достаточно холодно было в первых числах декабря. Например, 6 числа зафиксировано минус 25 градусов. Потом снова ноль. После 13 декабря столбик термометра опустился один раз до минус 23, другой раз до минус 20. Только под Новый год жахнуло чуть-чуть за 30. Но это нормальная зимняя погода. И это не минус 35, и уж, конечно, не минус 50… Кстати, в районе Ступина, Каширы и Тулы было еще теплее – Юг, все-таки…

И еще одна важная цитата из «Воспоминаний…» Гудериана. Судя по записям, 26 ноября его просто одолевает какое-то патетическое настроение. «Лишь тот, кто в эту зиму нашего несчастья лично видел бесконечные просторы русских снежных равнин, где ледяной ветер мгновенно заметал всякие следы, - пишет он, - лишь тот, кто часами ехал по «ничейной» территории, встречая лишь незначительные охраняющие подразделения, солдаты которых не имели необходимого обмундирования и питания, в то время как свежие сибирские части противника были одеты в отличное зимнее обмундирование и получали хорошее питание, лишь тот мог правильно оценить последовавшие вскоре серьезные события».

Полноте, генерал! Какие сибирские части! Какое зимнее обмундирование! Где прекрасное питание! В первый день удара в районе Ступина вам противостоял истребительный батальон из ступинских и каширских рабочих и старшеклассников, измотанные стокилометровым маршем кавалерийские полки и немного артиллерии. В разгар сражения генерал Павел Белов имел кавалерийский корпус, состоявший из двух дивизий – всего-то двенадцать тысяч штыков. Полк реактивной артиллерии, две танковые бригады, в которых в ходе подмосковных боев была выбита практически вся техника, и остатки потрепанной в боях дивизии ополченцев, которую сам Белов в шутку называл «три тысячи едоков с одной пушкой». И вот это вот против целой танковой армии – покорительницы Европы?! Но именно этими войсками без чьей-либо поддержки генерал-майор Павел Белов сначала остановил, а затем погнал немцев от Ступина и Каширы аж до Венёва. Отбирая танки, между прочим.

Вместо послесловия

Что до нас, то это конечно были великие дни. Представьте только! Оборона Москвы, по большому счету, находится в критическом состоянии. На северном фланге немцы взяли Красную Поляну и деревню Катюшки - до Москвы 25 километров. На Волоколамском направлении бои идут в поселке Ленино – до Красной площади 40 километров. В центре 4-я полевая армия Клюге рвется через Кубинку на Минское шоссе. Южнее – прорыв! Немецкие танки мчат на Голицино, на Перхушково, где располагается штаб Жукова.

И вдруг - совершенно невероятная новость: генерал Белов не только успешно сдерживает напор немцев. Он наступает, он огнем и маневром громит самого Гудериана. Запомните это – генерал Павел Алексеевич Белов, оттолкнувшись от Ступинского рубежа, начал громить немцев на неделю раньше запланированного генерального наступления. К 3 декабря, которые многие историки называют критическим днем Московской битвы, генерал Белов со своими кавалеристами на ступинском направлении отбросил фашистов на сорок километров, аж до Венёва. Важно отметить и то, что немцы здесь не просто отступали, а, что называется, в панике драпали, бросая свои танки, боевую технику, артиллерию, снаряжение и имущество. Как вспоминают очевидцы, «все дороги от Ступина и Каширы были усеяны трупами немецких офицеров и солдат». Таков был результат внезапного для врага контрудара войсковой группы генерала Белова.

А генерал Белов 13 декабря 1941 года в своем фронтовом дневнике написал: «Досадно, что слишком много уходит живой силы противника, многие немцы избегают пленения. Это происходит «по неискусству нашему», из-за усталости лошадей и малочисленности людей в эскадронах. Танков в корпусе осталось на ходу всего 5 штук…».

И последнее. В борьбе с Гудерианом Белов учел и использовал все свои козыри, от условий погоды до опытности своих кавалеристов. Например: днем немцы пока что господствовали в воздухе. Что делает Белов? Совершает марши и атакует ночью. Именно таким образом он взял ту же Пятницу, разгромил несколько танковых частей в тыловых гарнизонах. Что еще? Немецкая техника была привязана к хорошей дороге, а конница шла по проселкам, по лесам, обходя укрепленные пункты противника. Кавалеристы, воевавшие уже несколько месяцев, хорошо знали сильные и слабые места немцев, понимали, в чем они превосходят неприятеля. Потому и победили…

Владимир Попов.