29.10.2019

Как известно, Великая Отечественная война, в которой все народы Советского Союза сражались с общим врагом, показала человечеству беспримерные мужество, отвагу и самопожертвование не только взрослых – солдат, партизан, подпольщиков – но и детей. Сотни, тысячи подростков воевали в рядах действующей армии, сотни и тысячи подростков сражались с фашистами в партизанских отрядах, будучи связными, разведчиками, просто бойцами… Наш сегодняшний рассказ – о белорусском мальчишке Тихоне Баране, который в 12 лет повторил подвиг Ивана Сусанина. Он завел карателей в непроходимые топи, был застрелен за это взбешенным немецким офицером. Но из двух сотен фашистов выбраться из болота удалось одному-двум врагам. Один из уцелевших и потрясённых мужеством белорусского паренька немцев после этого записал в своём дневнике: «Мы никогда не победим русских, потому что дети у них сражаются, как герои».

… Тихон Максимович Баран родился в 1932 году в деревне Байки. Тогда эта территория, захваченная поляками, называлась Косовским повятом Полесского воеводства Второй Речи Посполитой. Когда удалось отстоять родную землю и прогнать врага эти края получили свое заслуженное название - Пружанский район Брестской области.

Семья была большая и дружная – кроме Тихона еще две сестры и три брата. Когда в июне 1941 года пришли немецкие фашисты, родители - Максим Иванович и Дарья Ивановна, а также братья и сестры кланяться гитлеровцам не стали и ушли в партизанский отряд имени Кирова. Сам Тихон стал связным. Как, впрочем, и его мать, и сёстры. Как они действовали? Схема, в общем-то, простая - приходили в деревню и получали от помощников партизан разведанные. Передвижения фашистов, количество солдат и техники в том или ином населенном пункте – все это чрезвычайно важно во время войны. И вот эти сведения связники передавали «в лес».

Известно, что жизнь связного партизанского отряда на волоске подвешена. Поймали с донесением – смотреть не будут, что мальчонка – сразу в расход. Однако Бог Тихона хранил. Удавалось ему незамеченным и мимо патрулей пройти, и по минному полю проползти… А ведь кроме донесений он еще и листовки по селам разносил - в землянке, выкопанной в дворе отчего дома, работала тайная типография. Вся деревня, как могла, помогала партизанам – им старались передать продовольствие, найденное трофейное оружие, боеприпасы. Да что говорить! Ведь практически у каждого в партизанском отряде были родственники – муж, брат, отец…

Но однажды случилась беда… В апреле 1943 года, из-за доноса, Тихон Баран, его мать и сёстры были схвачены гитлеровцами. Дело в том, что нашелся среди односельчан иуда. Он пришел к немцам, сказал, что всё его желание – это жить на своем клочке земли, что это не его война, что эта война для него чужая и он за новый немецкий порядок. Фашистам такой разговор понравился, и они сделали иуду полицаем. Он-то и донес своим немецким хозяевам, что «вся эта семья – ненадежная, партизанская». И вот, когда Тихон с сёстрами и матерью пришли в деревню, чтобы пополнить запасы продуктов и поменять одежду – их схватили… Больше месяца продержали в тюрьме, допрашивали, пытали, но так ничего и не добились. Тогда маму Тихона отправили в концлагерь в Германию, а его с сёстрами отпустили. Как оказалось – ненадолго.

… В ночь на 22 января 1944 года деревню обложил отряд карателей. Эсэсовцы и полицаи расстреляли 957 человек, среди которых оказались и сёстры Тихона – он это видел собственными глазами. Его же фашисты оставили в живых. Фюрер карательного отряда потребовал от Тихона провести их к партизанскому лагерю. В случае отказа угрожал немедленно расстрелять, а если, мол, согласишься – обеспечишь своё будущее: «тебя отправят в Германию на учёбу и воспитание».

Тихон сделал вид, что согласился показать, где находятся партизаны, а сам завел фашистов в непролазное болото. В конце концов, эсэсовец понял, что белорусский мальчишка их одурачил, и в бешенстве застрелил его. Но плата за этот выстрел оказалась суровой – фашисты нашли не партизанский отряд, а собственную гибель. Более 200 солдат и полицаев так и не выбрались из трясины, остались там навсегда…

… Сегодня многие задаются вопросом: почему Тихон пошёл на этот страшный шаг? Ведь, приняв решение вести оккупантов, врагов в непроходимые топи, он понимал, что обречен. И это в 12 мальчишеских лет… Почему же? Может быть, на этот подвиг, на это самопожертвование он пошел, потому что на его глазах – и до июня 1941 года, и после этого чёрного июня - происходило то, что иные нынешние наши «современники» пытаются забыть, затушевать. А именно: насильственную сначала полонизацию, а потом онемечивание белорусского населения. Причем и то, и другое – самыми страшными, изуверскими, кровавыми методами.

Тихон и его семья, односельчане жили на захваченной поляками территории. Что, они не видели, как к ним относились хозяева-паны? Это было время Пилсудского и его националистической банды. «Белорусы – это ноль!», - любил говорить польский главарь. Известный историк и публицист Широкоград пишет, что «сей самовлюблённый диктатор делил все народы на исторические и неисторические. Белорусов он рассматривал как нацию «неисторическую» и подлежащую скорейшему растворению со стороны поляков - нации «передовой» и «цивилизованной». А территорию их расселения держал в «черном теле» - в качестве наиболее отсталой части своего «государства». А Тихон и его семья, его односельчане «растворяться» не хотели…

Не забудем, что этот польский, по сути, фашизм не с Пилсудским пришел. Вообще, очень многие страницы истории Белоруссии – это сопротивление попыткам Варшавы вытравить из жителей края все свое, родное, и ополячить.

… Был в дореволюционной Белоруссии такой Александр Рыпинский. Родился в деревне Куковячино, окончил Витебскую гимназию. В 1829-1830 годах учился в школе прапорщиков в Динабурге – нынешний Даугавпилс. Участвовал в восстании 1830-1831 годов. Наша Википедия кокетливо называет его «польским и белорусским поэтом, фольклористом, графиком, книгоиздателем». С именем Рыпинского чаще всего связывают его книжку «Беларусь», написанную, разумеется, на польском языке. А у Брокгауза и Ефрона читаем: «сочинение его: „Białoruś“ (П., 1840; 2 изд. Познань, 1853), не имея научного значения, не лишено интереса по некоторым частным указаниям и любопытно как отголосок специфических польских взглядов на белорусскую народность». А в чем специфика? Её находишь сразу в предисловии, и она довольно оригинальна: «Первому из белорусских крестьян, который сначала читать, а затем говорить и думать по-польски научится, этот мой ничтожный труд в качестве высокой любви и уважения посвящаю и для него издаю».

… Читать, говорить и думать по-польски…

Рыпинский известен еще и тем, что входил в польское литературное сообщество, где на одном из заседаний зачитал замечательный реферат «Белорусы. Немного слов о поэзии простого люда этой нашей польской провинции, о его музыке, песнях, танцах и т. д.».

Запомните это – «нашей польской провинции…»… Так, может быть и Тихон Баран, и его семья, и его односельчане, и вся Белоруссия и поднялась в июне 1941 года и поднялись на кровавую борьбу, потому что не хотели быть ни польской, ни немецкой провинцией? Кстати, «непольского», то есть белорусского населения в оккупированных поляками приграничных территориях насчитывалось до 90%!

Как вели себя поляки на оккупированной территории? Если бы вы имели возможность расспросить об этом семью Тихона Барана и его соседей, они, вполне возможно, рассказали бы вам, что уже 5 марта 1919 года, генеральным управлением восточных земель было издано специальное распоряжение, которое оповещало, что на территориях, занятых польскими войсками, «официальным языком является польский». Рабочих и служащих, не владевших польским языком, увольняли. Всё делопроизводство велось только на польском языке. При захвате белорусских городов и деревень интервенты требовали, чтобы все вывески на учреждениях и торговых точках, а также все названия улиц были написаны только на польском языке. За несвоевременное исполнение этого распоряжения виновных наказывали, а учреждения, на которых не имелось польских табличек, закрывались.

В первые же годы оккупации польские захватчики «запретили печатание на белорусском и русском языках всяких брошюр, объявлений, афиш. Во всех учреждениях разговаривать на упомянутых языках было воспрещено». 15 апреля 1920 года командир 7-го пехотного полка издал приказ о запрете польским солдатам говорить с местным населением на каком-либо языке, кроме польского: «Считаю оскорблением достоинства поляка разговаривать на языке наших исконных врагов и строго это запрещаю, всех неподчиняющихся буду наказывать».

И еще один документ… В Государственном архиве общественных объединений Гомельской области хранится докладная записка Белостокского воеводы Осташевского в МВД Польши. Она называется «Проблемы укрепления польского владеющего положения в Белостокском воеводстве». И в ней читаем: «Рано или поздно, белорусское население подлежит полонизации. Они представляют из себя пассивную массу, без широкого народного сознания, без собственных государственных традиций… В сельских волостях, где живет белорусское население – должна быть, безусловно, поднята до высшего уровня материальная культура поляков. Это одно из принципиальных условий польской экспансии… Выражаясь кратко, наше отношение к белорусам может быть сформулировано так: мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство думало по-польски – ничего взамен не давать и ничего не делать в ином направлении». В случае если возникнет необходимость «этому населению что-нибудь дать и чем либо его заинтересовать», это может быть сделано лишь с целью «чтобы оно мыслило по-польски и училось по-польски в духе польской государственности… Необходимо принять решение, чтобы всякий запас земли или частная парцелляция польских имений происходила при условии передачи земель в руки поляков и, если возможно белорусским элементам, то только проявляющим тенденции ополячивания. Пролетаризирующийся белорусский элемент, идущий из деревни в город, подлежит там вообще более быстрой ассимиляции, чем в деревне… Речь идет о том, чтобы не уменьшать земельных владений поляков, ибо с точки зрения политики страны – стоят выше те, в чьих руках земля…». Результат: к 1939 году все белорусские школы были окончательно преобразованы в польские, а две трети православных храмов превращены в костелы.

А еще 12-летний белорусский мальчишка и его семья, видимо, не забыли, как уходили поляки с их земли в 1939 году… 17 сентября в городе Скиделе началось антипольское восстание. Причем, белорусские повстанцы, захватив почту, полицейский участок, магистрат, электростанцию - полицейских просто-напросто разоружили и отпустили по домам. То же сделали и с солдатами, находившимися в воинском эшелоне на железнодорожной станции Скидель...

А уже 19 сентября в город ворвался эскадрон польских уланов при поддержке пехоты и роты гродненских жандармов. Им активно помогала «пятая колонна» - местные поляки. И началась кровавая бойня. Каратели сразу же расстреляли 30 мирных жителей. Расстреливали и тех, кто просто подвернулся под руку. Издевались страшно. Людям, еще живым выкалывали глаза, резали языки, ломали прикладами пальцы на руках. Захваченному и раненому члену подпольного райкома КПЗБ Почимку отрезали уши, выкололи глаза, на груди и спине вырезали звезды.

Потом собрали около двухсот человек - мужчин, женщин, детей... Согнали к православной церкви, заставили лечь лицом вниз, били прикладами по головам, заставляли есть и целовать землю, крича при этом: «То земля наша, польска, вам на ней не жить!». Другой отряд карателей метался по городу – озверевшая польская солдатня стреляла по людям, бросала в окна домов гранаты и зажжённые факелы. Тушить не давали - отгоняли выстрелами. Сгорели десятки домов вместе с жителями. Город от растерзания спас отряд Красной Армии во главе с капитаном Чернявским. На двух броневиках и двух танках они вошли в город и очистили его от карателей. В ночь на 20 сентября к Скиделю подошли части РККА.

… Что касается немцев, то здесь и рассказывать-то, по большому счету, нечего – с первых же дней пребывания на белорусской земле уже не польские, а немецкие фашисты взяли курс на превращение белорусов в рабов, и уничтожение всех, кто с таким курсом не был согласен. Согласно плану «Ост», лишь 25% белорусов, наиболее пригодных по расовым признакам, ожидала участь рабов, а остальное население предполагалось «выселить». И очень скоро стало понятно, что стоит за этим термином – за время оккупации фашисты уничтожили 1 409 225 мирных жителей. Расстрелы, сожжения, публичные казни, отравление ядом, смерть от голода, инфекционных заболеваний и непосильного труда, массовое умерщвление в «душегубках», травля собаками и другие пытки - далеко не полный арсенал зверств арийских «сверхчеловеков».

И еще две цитаты, как говорится, под занавес… В 1945 году в Смоленске прошёл судебный процессе над немецкими карателями. И вот, что сказал в ходе допроса ефрейтор З35-го охранного батальона Эрих Мюллер: «Мы видели в каждом русском лишь животное. Это ежедневно внушалось нам начальством. Поэтому, совершая убийство, мы не задумывались над этим, так как в наших глазах русские не были людьми». А еще - запись в дневнике отъявленного нациста, солдата Вермахта Эмиля Гольца, сделанная им в первые дни войны: «По дороге от Мира до Столбцов мы разговаривали с населением языком пулеметов, Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов. Никакого сострадания мы не испытали. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе».

Вот такая история… И совершенно очевидно, что павший геройской смертью Тихон Баран знало, за что воевал. Так что это было не чужая, а его собственная война. За светлое будущее, за право жить на родной земле, говорить и думать на родном языке, за право называть себя человеком, а не польским холопом или немецким рабом.

Владимир Попов